РАБСКАЯ ПОКОРНОСТЬ ПРОТИВНА МОЕМУ ДУХУ

«РАБСКАЯ ПОКОРНОСТЬ ПРОТИВНА МОЕМУ ДУХУ»

В марте 2019 года суд г. Жодино рассматривал уголовное дело по обвинению Александра Логинова в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 411 Уголовного кодекса. Часть судебных заседаний прошла на территории тюрьмы № 8 в фактически закрытом режиме, часть – в помещении городского суда. На всех открытых заседаниях присутствовали представители учреждения «ТаймАкт», сделана аудиозапись всех выступлений обвиняемого.

Александр Логинов – человек непростой во многих отношениях. Желающие могут найти во всемирной паутине разнообразную информацию о нем – и объективную, и субъективную, и  откровенно конъюнктурную.  Для нас представляется важным отметить, что, несмотря на многолетнее тюремное заключение, Александр Логинов смог сохранить своё человеческое достоинство, противостоять отлаженной системе систематических ежедневных унижений. Логинов, на наш взгляд, хоть и находится в жестоких условиях тюрьмы, на самом деле внутренне более свободен большинства из нас, привычно полагающих, что мы - свободные граждане.

На суде прозвучало много актуальной информации, которая, по нашему мнению, будет интересной для широкого круга читателей. Поэтому мы планируем публикацию нескольких статей по материалам данного судебного заседания. Начать же решили с последнего слова Александра Логинова. Публикуем стенограмму выступления Логинова без сокращений и правок. Желающие могут прослушать аудиозапись этого выступления А. Логинова по ссылке . Качество записи, возможно, и не самое оптимальное, но условия зала суда не позволили сделать лучше.

В сокращенном варианте последнее слово Александра опубликовано в очередном номере «БелГазеты» за 23 апреля 2019 г. К сожалению, справка «БелГазеты» взята, вероятно, из каких-то старых публикаций и содержит поэтому некоторые фактические неточности, в частности, информацию, что Александр Логинов содержится в колонии г. Волковыска. На самом деле А. Логинов в настоящее время отбывает наказание в тюрьме в г. Жодино. Не удержалась «БелГазета» также и от такого журналистского штампа, как упоминание о принадлежности Александра к «авторитетам» преступной среды. Как вы можете увидеть ниже, сам Александр Логинов категорически отрицает такие сомнительные «титулы». 

  ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО АЛЕКСАНДРА ЛОГИНОВА

Я начну с цитаты современного классика: «Зал судебных заседаний. По обе стороны прохода находилось 15 рядов с местами для зрителей, перед судейским местом располагалось 2 длинных стола, на левом стояла табличка обвинения, на правом защиты. Сбоку 2 ряда по 8 кресел для присяжных. Обычный зал заседаний. Невзрачный и даже уродливый, но именно здесь бьется сердце свободы. Эта комната, как и все другие залы заседаний, демонстрировала отличие цивилизации от варварства. Право быть судимым себе подобными присяжными заседателями – вот что лежало в основе каждой свободной нации. Подумайте о тех странах, где не существовало таких залов заседаний, где любого могли вытащить из постели среди ночи, подвергнуть пыткам, убить, не объясняя причин. Иран, Уганда, Аргентина, Перу, Бразилия, Румыния, Россия – нескончаемый список. Если бы американский суд лишили этой власти, если бы у граждан отняли право быть судимыми себе подобными судом присяжных, Америка перестала бы существовать как свободная страна». © Сидни Шэлдон.

Беларусь – несвободная страна, белорусы – несвободная нация. Люди здесь не могут судить и быть судимыми себе подобными. Беларусь не имеет суда присяжных. Здесь вообще нет свободных и независимых судов. Судебная власть в республике лишена реальной власти. Судьи поставлены на уровень нотариусов, которые печатями судов заверяют решения чиновников МВД и других высокопоставленных лиц. Белорусы не выбирают себе судей, которые судили бы от их имени. Их назначает президент, они выносят решения в его интересах. Меня судит судья, которого назначает и снимает с должности Лукашенко. Этот судья подчиняется не закону, а лично президенту. Президент желает лишить меня свободы. При таком раскладе трудно рассчитывать на бесстрастный оправдательный приговор. Этот процесс завершается в просторном зале, а начался он в маленьком помещении 3 на 3 м² для телефонных переговоров осужденных в тюрьме № 8 г. Жодино. Первые 4 номинально открытые заседания с 1 по 6 марта 2019 года фактически прошли в закрытом режиме на территории тюрьмы № 8, куда не могут свободно попасть все желающие без специального разрешения администрации. Эта известная всем сегодня уловка белорусских властей - проводить так называемые открытые судебные заседания на территории закрытых для посещения исправительных учреждений. Так они поступают, когда им есть что скрывать. Что заставило судью перенести судебное заседание из просторного оборудованного зала городского суда в тесную необорудованную комнату телефонных переговоров тюрьмы № 8? Это было сделано, чтобы скрыть от общественности фальсификации, лжесвидетельства работников тюрьмы № 8. Они давали показания в закрытом от посторонних глаз заседании в комфортных тепличных условиях, созданных для них тюрьмой. Суд проходил на территории формально потерпевшей стороны – стороны обвинения, инициирующей против меня уголовное дело и заинтересованной в его исходе. Это оказывало психологическое давление на сторону защиты и позволяло администрации тюрьмы организовывать процесс и влиять на него в своих целях. На своей территории администрация тюрьмы № 8, то есть стороны обвинения ощущала себя хозяином процесса. По-иному они чувствовали бы себя на нейтральной территории городского суда, и это нарушало равенство сторон. Мои и моего защитника ходатайства о проведении открытого процесса в здании городского суда отклонялись. Я был лишен гарантированного мне статьей 287 УПК право на открытое рассмотрение моего дела. Я отказался участвовать в фактически закрытом процессе, т.к. мое участие сделало бы его легитимным. Таким образом, я не задавал вопросы свидетелям обвинения и как сторона в суде отсутствовал, суд проходил без меня. После того как 25 из 27 свидетелей работников тюрьмы № 8 были опрошены в тюремном заседании и некого больше было прятать от общественности, судья согласился перенести заседание из тюрьмы в здание городского суда. С 7 марта 2019 года я участвую в открытом процессе не для того, чтобы убедить судью Гринкевича в моей невиновности, а для того, чтобы иметь возможность открыто сказать о своем деле то, что хотел. В стенах тюрьмы № 8 этого бы никто не услышал. Однако основная часть процесса прошла в закрытом режиме с грубыми нарушениями и без моего участия. Следует вообще прекратить практику судебных заседаний в тюрьмах и колониях. Для судебных заседаний в республике специально построены здания судов. Тюрьмы предназначены для других целей. Не только заседания, а судебные дела проводятся в тюрьме, то есть сам суд фактически является представителем тюремной администрации МВД. Судья не желает выносить постановления о расследовании по факту нарушения закона служащими МВД, укрывая их преступления. Покрывает фабрикации и фальсификации работников тюрьмы № 8, не хочет замечать процессуальные нарушения, избирательно относится к фактам, игнорируя обстоятельства, исключающие возможность лишения меня свободы. По сути, в зале заседаний нет суда, есть только сторона обвинения, которую представляет человек, одетый в мантию судьи. Он не является нейтральной стороной процесса, нацелен на обвинительный приговор и изыскивает поводы для осуждения.

Здесь, в зале суда, продолжается фабрикация заключительных частей дела, протокола судебных заседаний и приговора. То есть, здесь меня не судят, а процессуально оформляют решения вышестоящих лишить меня свободы на определенный срок. Придают этому решению видимость законности. Решение о лишении меня свободы принято задолго до передачи уголовного дела в суд и даже до его возбуждения. Настоящий судебный процесс – это спектакль с заранее известным финалом. Нагло нарушаются международные законы, условия моей выдачи из России на гарантии белорусских властей, в соответствии с которыми после экстрадиции я не могу быть привлечен к ответственности по статье 411 УК РБ и после отбытия срока я смогу свободно покинуть территорию республики Беларусь. Районный следователь и судья не посмели бы нарушать международные законы и договоры по своей инициативе без решения вышестоящих. Вопрос этот неформально решался на уровне прокуроров Беларуси и России и с согласия российской стороны. Грубые процессуальные нарушения в моем деле не имеют большого значения, т.к. сами поводы для привлечения меня к ответственности: не выполнения уборок, физзарядок, не произнесения вслух «Здравствуйте, гражданин начальник!» - незаконны в принципе. Меня судят по статье 411 УК РБ за бездействие, которое не является уголовным преступлением. Международные законы признают лишение свободы по таким основаниям не основанными на законе, то есть незаконными, поэтому я еще раз подчеркиваю, что я не оправдываюсь перед судом, т.к. не совершал никаких преступлений. По римскому праву, принятому нашей европейской цивилизацией, меня не за что судить уголовным судом, но в белорусской обособленной цивилизации действует какое-то свое белорусское право, основанное на краткосрочных политических планах и сиюминутных пожеланиях правительства, точнее сказать, правителя. В течение многих лет в отношении меня совершается длящееся преступление со стороны белорусских властей. Сейчас происходят очередные акты незаконного привлечения меня к уголовной ответственности по статье 411.

Причина – мой конфликт с верховной властью и созданной ей системой в целом. Я незаконно выдан из РФ в РБ, незаконно осужден белорусскими судами и незаконно удерживаюсь в местах лишения свободы в личных и политических интересах высокопоставленного чиновника Лукашенко А.Г. В настоящий момент дело идет к тому, чтобы продлить мне срок по статье 411. В качестве повода для лишения свободы используются дисциплинарные проступки, которые не имеют общественной опасности и преступлениями не являются. Меня судят за то, что я НЕ делал уборку и физзарядку, НЕ добавлял «гражданин начальник» к приветствию. Меня желают лишить свободы даже не за действие, а за бездействие, не имеющее общественной опасности. Таких малозначительных, нелепых поводов в Беларуси достаточно, чтобы упрятать на годы за решетку. В республике действует программа по искоренению свободного духа среди населения и изменению менталитета целого народа. В исправительной системе эта программа проводится в жесткой форме. МВД ставит заключённых в ситуацию выбора: или полная покорность, или бессрочное лишение свободы по статье 411. Я не против выполнять действительно законные требования, и я их выполняю, но рабская покорность противна моему духу. За это меня лишают свободы.

Некоторые наивно полагают, что стоит мне подмести или сделать зарядку и меня сразу выпустят на свободу. Они говорят: «Ну что тебе стоит подмести?». Во-первых, даже если бы я станцевал танго с метлой в прогулочных двориках тюрьмы № 8 на потеху МВД и Лукашенко с Захаровым, меня все равно не отпустят. Я буду сидеть до особого распоряжения, которое может быть поступит после полного разложения моей личности. Во-вторых, в определенных обстоятельствах есть поступки, после которых человек теряет лицо, обезличивается. Приведу как пример известный случай, когда генерал не отдал честь мальчику, и это закончило его карьеру и принесло неприятности. Стоило ему поднять руку к козырьку, и он сохранил бы свою должность. «Памяркоўныя» граждане считают, что он поступил неразумно, а в моих глазах он герой. Он предпочел потерять должность, но сохранить лицо. Я с детства ставню такие поступки себе в пример. Делать принудительные уборки, физзарядки и кричать хором с другими осужденными «Здравствуйте, гражданин начальник!», выполнять другие ритуалы покорности для меня то же, что для генерала отдать честь мальчику. Кому-то эти действия не принесут вреда, но в моей ситуации в контексте моей многолетней борьбы это означало бы потерю лица и уважения к себе, утрату внутренней свободы и независимости. Это страшит меня больше, чем новый суд. Уборки, зарядки, доклады и прочее – это система обезличивания людей в УИС РБ. Такая система действует по всей стране, Лукашенко заставляет чиновников косить траву, а генералов отдавать честь детям. Эти символические действия – знак покорности. Униженные чиновники унижают нижестоящих начальников, начальники в свою очередь приводят к покорности белорусских граждан, заставляя их работать на субботниках, месячниках, делать коллективные зарядки, носить фликеры и т.д. Тюремщики заставляют заключенных убирать чистые камеры, делать фиктивные зарядки, кричать хором «Здравствуйте, гражданин начальник!» Действует механизм передачи унижения сверху вниз.

Такие, как я раздражают тех, кто косит траву и отдает честь школьникам. Само существование людей, не желающих это делать, вредит их самолюбию. Они желают изжить их из белорусского общества как вредный элемент. Рано или поздно режим ставит в ситуацию, когда требуется переступить через себя и через свои принципы и достоинства или вылететь с работы, прекратить карьеру или лишиться свободы, как я. Меня лишают свободы за то, что я не поддаюсь давлению организованного в УИС и искажающего менталитет воздействия МВД. МВД заявляет, что воспитывает меня. Но я не выбрасываю 70-летних женщин из автозаков, не бью людей палками за то, что они мирно вышли на улицу, мне бы и в голову не пришло лишать кого-нибудь свободы за то, что он не делает зарядку по утрам. Фабрикации, подлоги, лжесвидетельства с целью незаконного лишения людей свободы поставлены в МВД на поток.

МВД – преступная организация! Такими делами, как они, я и под пистолетом не стал бы заниматься. Так что занялись бы лучше самовоспитанием. Сама необходимость оправдываться по пустяковым поводам в суде и доказывать, что не совершал преступления, не выполнив зарядку, ставит подсудимых по статье 411 в глупое положение. Это как доказывать, что ты не верблюд, что и так очевидно. Многие не желают подыгрывать в таких театральных процессах и просто молчат в судах. Судьи, прокуроры, защитники, обвиняемые, представители администрации, целые собрания людей, присутствующие в зале суда по несколько дней на полном серьезе детально разбирают состав преступления: невыполнение зарядки, уборки, докладов, пыль на шкафчике и тому подобные злодеяния. Это какое-то коллективное сумасшествие! Хотя всем и каждому понятно, что это не преступление, что лишать свободы за это нельзя. Такие судебные процессы по статье 411 внушают людям, что отказ от физзарядки, уборки, сон в неустановленное время, отбой или подъем не по сигналу и невыполнение любого самого мелкого и абсурдного требования власти – это преступление. Лишение за это свободы приучает людей к мысли, что такое может быть и что это нормально. Планку уголовной преступности опускают на дисциплинарный уровень. Отсюда недалеко до лишения свободы за опоздание на работу и за переход дороги на красный свет. Статья 411 направлена против всех граждан республики. В моем случае статья 411 только общий повод, за которым скрываются частные мотивы Лукашенко и других лиц. Лукашенко «нажимает кнопку» и служащие УИС, судьи, прокуроры и следователи фабрично производят уголовное дело и приговор, ни о каком законе и праве речи здесь не идет. Это личная расправа. Группа лиц, используя властные полномочия, приговорила меня к пожизненному заключению за причинение легких телесных повреждений Захарову и за дисциплинарные проступки. Только не единовременным сроком, а периодичным его продлением по статье 411. При этом меня желают сломить, сделать дрессированным и ручным, что сделало бы радость от расправы более полной. Преступления в отношении меня совершаются правоохранительными органами на глазах у всех, никто не может прекратить этот произвол, потому что за ним стоит верховная власть.

Прокуроры, судьи России и Беларуси действуют как одна охранная команда на страже личных интересов Лукашенко. Все делается в условиях очевидности, никто никого не стесняется. Правоохранительные структуры, которые должны защищать права, открыто их нарушают. Здесь действуют не в интересах закона, а в интересах одного физического лица. Правовая ситуация в республике дошла до того, что это уже никого не удивляет и воспринимается как норма жизни. Судебные расправы власти – привычное явление. Незаконные и несправедливые приговоры – повседневность. В газетах печатают рекомендации, как бороться с искажениями протоколов судебных заседаний, что стало обычным делом.

Моя проблема в том, что я ранее судим за уголовное преступление. Все, что я говорю или делаю, из-за этого ставится под сомнение. На меня легко навесить ярлыки лидера-авторитета и склонного к захвату и нападению. Все это на фоне криминальных баек ГУБОПиК о том, как я был в организованной преступности в 90-ых, создает обо мне искаженное впечатление.

Я не ангел с крылышками, не стану на себя набрасывать белого пуха, но также не надо красить меня черной краской. Я бы хотел прекратить разговор о том, каким бандитом по слухам и по оперативной информации я был когда-то в 90-ых годах. Во-первых, 90-ые давно прошли, это уже даже не вчерашний день, а историческое прошлое. Всех, кто совершал преступления в 90-ых, следует амнистировать, т.к. после распада СССР государство само создало условия для роста преступности. Как говорили криминалисты царской России: «Рост преступности – это нормальная реакция нормальных людей на ненормальные обстоятельства». Во-вторых, никто не может быть признан виновным в совершении преступления иначе как по приговору суда. Со времен СССР в РБ в отношении меня вынесен один единственный приговор по единственному эпизоду с Захаровым. По делу я проходил один, без какой-либо группы. Последствия моего деяния – легкие телесные повреждения. Этот срок я уже отбыл год назад. Обвинение в участии в преступной организации с меня снято в суде в 2005 году, 14 лет назад. Приговор за легкие телесные в РБ и два приговора за легкие телесные за две драки в БССР – это все злодеяния, о которых можно говорить, как о фактах. Все остальное – это слухи и домыслы! Приговор по статье 411 не в счет. В-третьих, когда начинают говорить о том, кем я был в 90-ых, нужно иметь в виду, что речь идет о периоде моего проживания в Беларуси с 1993 по 1998 год, то есть о событиях 20-25 летней давности. Если даже предположить, что я совершал противоправные деяния в 90-ых, то с того времени вышли все срока давности. С момента моего задержания в России 15 ноября 2002 года я нахожусь в местах лишения свободы более 16 лет без выхода. Крайние сроки давности по особо тяжким преступлениям – 15 лет. Если бы я даже совершил такие преступления в день моего задержания, то сроки давности с того дня истекли. Слухи и оперативную информацию о 90-ых нужно сдать в утиль в связи с истечением сроков давности. На сегодняшний день эта информация не может меня характеризовать по необоснованности и за давностью лет. В-четвертых, за то, что я совершил, я уже отбыл неадекватный срок с избытком в таких нечеловеческих условиях, что можно считать день за три. Мой срок лишения свободы по приговору минского городского суда от 18 октября 2005 года за Захарова истек 11 февраля 2018 года, с этого дня я считаюсь свободным человеком и не считаюсь более преступником! В местах лишения свободы удерживаюсь незаконно, по произволу белорусской власти.

Я не носил тайно майку с погоней под рубашкой, не включал громко музыку Виктора Цоя в машине. Я не делал себе татуировку Лукашенко. Я просто взял пистолет и выстрелил в одного из наглецов из окружения Лукашенко, которые полезли за мои личные границы, и остановил их. Сделал я это не по политическим мотивам. В то время политикой я не интересовался, но политика заинтересовалась мной. Попытка уничтожить меня и расстрелянная машина с людьми, пытки и угрозы убийством близких, взятие в заложники женщин, неадекватное преследование, неадекватный срок лишения свободы, незаконная экстрадиция из России, организация конфликтов и провокаций в местах лишения свободы, телесные повреждения, жестокое и унижающее достоинство обращение, годы в одиночной камере, лишение медицинской помощи, необходимых благ, информации и свиданий с родными, нарушение условий выдачи и незаконное продление срока лишения свободы по статье 411.

В 1998 году я вступил в длящийся нарастающий конфликт сначала с окружением Лукашенко из-за девушки в ночном клубе, а затем и с белорусской системой в целом с Лукашенко во главе. Чисто уголовное дело из-за драки в ночном клубе перешло в многолетнее уголовно-политическое преследование. А с датой окончания срока по делу Захарова 11 февраля 2018 года, продолжающееся преследование по статье 411 можно расценивать как политическое, т.к. я лишаюсь свободы не только по заказу власти, но и за то, что противостою системе, отстаивая мои нарушенные права. Я вступил в конфликт с людьми, в руках которых оказалось государственная силовая машина, которой пользуются как чем-то личным. После всего произошедшего со мной у меня появились политические убеждения, я стал идейным противником власти Лукашенко и его системы в целом и никто не может запретить мне политические взгляды из-за того, что я был судим за уголовные преступления, это не взаимоисключающие вещи. МВД знает о моих взглядах и удерживает меня в местах лишения свободы, т.к. считает меня опасным для режима.

Поймите меня правильно:  у меня нет претензий на статус политического заключенного, это невозможно по ряду причин. Я только говорю о сути дела. Уголовное преследование меня, в том числе по статье 411, давно вышло за рамки обычного преследования и связано с верховной властью и политикой. Это заметили правозащитники, оппозиционные журналисты, которые своим вниманием к моему делу увеличивают мои шансы на освобождение. Также не сочтите за высокие слова «свобода», «рабство», которые я употребляю. Я говорю это без пафоса, для меня это не абстрактные понятия, а юридические термины, закрепленные в международных законах и наполненные конкретным содержанием. Я обостренно понимаю ценность свободы, так как много лет приходится бороться за нее даже в мелочах. Также я не могу терпеть рабство, с которым я постоянно сталкиваюсь в УИС РБ, и тех, кто это рабство навязывает. Выиграть процесс у белорусской системы по правилам, которые она выдумала себе для облегчения произвола, очень сложно. По известному выражению Павла Шеремета: «Система играет по своим правилам только до того момента, когда ты начнешь у нее выигрывать, потом бьет шахматной доской по голове». Я не рассчитываю на справедливое решение суда и даже исключаю это. Оправдательный приговор воспринял бы как сбой в системе или чудесное преображение судье Гринкевич. Новый срок меня не страшит. Происходящее со мной воспринимаю как форс-мажорные обстоятельства, непреодолимую пока силу. Уверен, что белорусская оппозиция с помощью свободного мира добьется исключения статьи 411 из уголовного закона республики.

В заключение хочу поблагодарить правозащитников и журналистов за внимание к моему делу, за то, что вы освещаете пауков МВД в их норах и их делах. Без вас у них было бы все шито-крыто. Ваше вмешательство вселяет надежду. Благодарю моих родных и близких за поддержку, особо благодарен моему защитнику Людмиле Козак за ее точно выверенную, профессиональную, не дежурную работу. Спасибо за внимание, у меня все.